Hudaki Village Band – украинский фолк-бэнд из села Нижнее Селище Хустского района Закарпатской области. Они хорошо известны, например, в Амстердаме, а вот украинский зритель только начинает знакомиться с ними. Чем привлекают «Гудаки» и что в них такого особенного?
Фото: Антон Шемяков
Идея объединить разрозненных сельских музыкантов в серьезную «банду» пришла в голову гражданину Австрии, который волею судьбы оказался в Нижнем Селище. Юрген КРАУФТНЕР приехал в Закарпатье как волонтер для помощи общине, но влюбился в украинскую девушку и остался жить в Украине. Он создал Hudaki Village Band, в котором играет под именем Юрий Буковинец. «Гудаки» делают настоящий «карпатский блюз», никогда не пользуются нотами и всю музыку «держат» в головах. О том, как создавались «Гудаки», – в эксклюзивном интервью Юргена Крауфтнера «Аргументам недели».
Фото: Юлия Шемякова
– Юрген, рассказывайте: почему Украина?
– Для этого нужно начать с того, кто я. Я отказался от жизни в Вене, но, чтобы это понять, необходимо смотреть назад на историю Европы в целом. Я родился в Вене в 1961 году в обеспеченной семье. Вена хороший город, но те интеллектуалы, которых я очень уважаю, ненавидят этот город. Точнее сказать, ненавидят то лицемерное общество, которое там сформировалось. В Вене есть реальная интеллигенция, жестко пишущая о ситуации в современном обществе, о его иерархии и лжи – какое оно с виду благополучное, но пропитанное ложью.
– Надо же, с моей точки зрения, как рядового жителя Украины, Вена кажется сказкой, городом-мечтой, в котором обязательно нужно побывать и выпить чашечку кофе...
– Конечно, со стороны все по-другому видится. А как, думаете, люди с Запада смотрят на Украину?
– Как? Жалеют, сочувствуют?
– Жалеют? Нормальные люди не жалеют, жалеть – это слишком странное отношение. Девяносто восемь процентов населения Европы считают, что это далеко и их не касается, да и в Сирии в сто раз хуже. Главная тенденция – это закрывать границы, чтобы беженцы не пришли. И в этом есть пример фантастического лицемерия, о котором я говорил! В Вене слишком сытые люди, там замечательная кухня и много сладостей, этого достаточно, чтобы не смотреть дальше. Я поэтому и уехал – не мог там жить: слишком тесно. Там нужно жить, чтобы покупать больше машин, вещей, больше потреблять. У меня не было и нет таких стремлений. Жизнь как у моих родителей – мне это скучно, когда все есть и ничего не нужно делать. Мне это не интересно, мне нужно двигаться дальше, нужны какие-то перемены, изменения, общественные в том числе. И когда мне было восемнадцать лет, а я тогда учился в консерватории, окончил среднюю школу и собирался поступать в университет, я все бросил и уехал жить во Францию в коммуну.
– Что такое коммуна?
– Это когда все делится поровну. У нас была земля, мы выращивали все сами, плюс были общественные работы. Я тогда узнал, что в некоторых районах люди работают как рабы на фермах – овощи и фрукты, которые поступают в супермаркеты Европы, могут быть выращены с помощью труда бесправных людей. Я участвовал в движении, первом в Европе, выступающем против использования такого труда.
– Вы революционер?
– Я анархист. Анархия в моем понимании – это солидарный образ жизни. Конечно, это утопия, но я так хочу жить. У меня нет личной собственности – ни машин, ни недвижимости. Я против системы капитализма и считаю этот образ жизни диким. Человек не к этому должен стремиться в своей жизни. Я хочу больше отдавать, чем брать.
– У нас часто говорят, что анархия – это вседозволенность.
– Нет. То, о чем вы говорите, – это хаос.
– Вы гражданин Австрии?
– Да. Но я космополит.
– Вернемся к вопросу, как вы попали в Украину.
– Конечно. Я жил в коммуне во Франции и решил, что я там все понял. Открывалась миссия в Украине, и я приехал строить коммуну в закарпатское село, это было в 1997 году. Приехал и влюбился. Украинские девушки – они совершенно не такие, очень красивые и другие. Но это была не единственная причина, почему я остался. Здесь очень интересно и есть что делать.
– У вас отдельная коммуна в закарпатском селе?
– Мы создавали коммуну в Нижнем Селище, с нами начинали студенты и волонтеры. Случайно выбрали это место и начали строить. Мне было все непонятно, но очень интересно. А сейчас это настоящая община, и мы живем как все.
Фото: Антон Шемяков
– А как на вас смотрит областная администрация?
– С этим все плохо. У нас Геннадий Москаль губернатор, и он ведет себя, по-моему, как африканский король. Я лично играл похоронную музыку на площади возле Закарпатской облгосадминистрации летом 2016 года, когда мы принесли ему «гроб децентрализации». Я выступаю за объединение и развитие общин, за этим будущее, а он в этом не заинтересован. Но если говорить о группе «Гудаки», то мы с администрацией никаких дел не имеем. Мы совершенно независимые музыканты.
– То есть с системой украинской эстрады, живущей по жестким законам выживания, никак не связаны тоже?
– Вы хотите знать, как мы выживаем вне этой системы? Честно говоря, пашем. Мы очень много работаем. Конечно, мы не стандартные артисты, но наш уровень я оцениваю сегодня как мировой, и это результат тяжелой семнадцатилетней работы.
– Я видела фото с ваших выступлений в Киеве – в зале достаточно много известных людей: артисты, политики...
– Да, к нам ходит элита. Но это не главное. Понимаете, все наши выступления в Украине похожи на благотворительность: мы выступаем здесь, ведь мы украинский коллектив и хотим, чтобы о нас знали. Зарабатываем деньги на Западе, но готовы выступать для украинского слушателя. Думаю, пришло время показать себя Украине. Нас очень хорошо принимает украинская публика, просто о нас еще мало знают.
– Думаю, столичная публика соскучилась по такой музыке, все-таки Закарпатье – это магический край с очень древней культурой.
– В Украине очень чувствуется разрыв между городским и сельским населением, и это мешает восприятию нашей музыки. Мы сельский коллектив и играем фолк – некоторые воспринимают это скептически, но этот стереотип нужно ломать.
– Юрген, украинская эстрада, как я уже говорила, живет по строгим законам: здесь существуют народные и заслуженные артисты, льготы и привилегии, соответственно, могут быть и неприятности. Работая здесь, не боитесь начать играть по чужим правилам?
– Нет, это невозможно, я не прогибаюсь. Я принимаю решения, а ребята мне доверяют. Я горжусь, что у нас не менялся состав восемнадцать лет. Только один музыкант ушел из моего коллектива – цимбалист. Но он был больше строитель, чем музыкант, и уехал на заработки. Мы сами, своим трудом, вышли на высокий уровень, и нам есть что показать: мы записали альбом, делаем видео, с нами работают гениальные художники-дизайнеры. Это стоит больших денег, и нам приходится больше работать, но мы делаем это без участия «системы».
– Юрген, все-таки как музыкант из Вены организовал сельский коллектив в Нижнем Селище?
– Родители воспитали меня с верой, что я все могу. У меня нет никаких ограничений, и я многое умею делать сам. Вряд ли я умру с голоду, я всегда сумею себя прокормить. А когда я только приехал в Украину, у меня была вера, что я вообще все могу. Знаете, такая молодость и смелость. У меня был кларнет и друзья-музыканты, мы все время играли. В селе я первый раз услышал музыкантов на свадьбе и был очень удивлен: они же без нот, без партитур, все из головы берут. Начал с ними играть. К нам тогда приехала в общину девушка из Бельгии, она играла на волынке, и мы решили смеха ради поехать в Киев на отчетный концерт. Это был фантастический дурдом – был организован специальный поезд из Закарпатья в Киев, в котором ехало почти 900 музыкантов, танцоров. Мы выиграли на местном уровне, чтобы участвовать, но это было нетяжело. Кажется, это был 2001 год. Вот так и начали.
– Юрген, я правильно поняла, что все ваши музыканты – самоучки?
– Да, это свадебные музыканты, они всю жизнь играют. Но у нас есть цимбалист – он пришел позже, и у него музыкальное образование. Оля, наша вокалистка, сейчас учится академическому вокалу. Мне кажется, это хорошо, что появился такой контраст со второй вокалисткой Катей.
– Что означают «Гудаки» и когда вы стали себя так называть?
– Первый раз, когда выехали за границу, осенью 2002-го. Назывались просто «Гудаки». И гудаки – это сельские музыканты, они играют на свадьбах и праздниках.
– Как клезмеры?
– А раньше это и были, в основном, еврейские музыканты.
– А музыка откуда?
– У нас почти вся из Мишиной головы (Михаил Шутко – скрипка. – Ред.). И еще у нашего баяниста, Сергея Ковача, много материала сохранено. Есть коллекционеры, у которых сохранились записи, мы слушаем их и записываем потом.
– Записываете ноты?
– Ноты мешают, мы ими не пользуемся. Музыку нужно чувствовать сердцем. Джаз и блюз – это тоже музыка без нот.
– Тяжело себе это представить, если честно. А как вы репетируете?
– У нас есть свой язык. Мы друг друга понимаем.
– Как вы определяете свой жанр?
– Это тяжело описать. Но я бы сказал, что это наш карпатский блюз – марамарошская народная музыка.
– Поете на украинском языке?
– Да, но очень много венгерских, румынских и даже турецких слов. Есть песни на цыганском языке, они новые в репертуаре. Во всех наших песнях чувствуется этническое единство – влияния разных этносов сошлись в едином музыкальном стиле. И все это с потрясающим украинским вокалом.
– Я как слушатель могу сказать, что для меня ваша музыка – это совершенно новое звучание. Я была в Закарпатье, и мне нравится, как звучит там народная песня, но у вас она звучит иначе.
– У нас есть своя подача. Традиционно должен играть скрипач, второй скрипач и бубен – это классический состав свадебного оркестра. Бывает еще сопилка, барабан и певец. Но это все равно немного «бедное» звучание. Мы, хоть и стараемся не добавлять много инструментов, все равно расширились, поэтому звучим по-другому.
– А «Гудаки» пишут свою музыку?
– Да, когда у всех есть настроение, появляются новые мелодии. Сразу пишем на мобильные телефоны и потом делаем аранжировки.
– Что ж, желаем вам поскорее покорить сердца украинцев, тем более что ваши выступления в Киеве уже произвели настоящий фурор!
