А у нас для вас немного Одессы! Вокалист народного музыкального кооператива «Деньги вперед», играющего на свадьбах, корпоративах, фестивалях и концертах, согласился сказать нам пару слов за жизнь, за фестиваль клезмерской музыки в Киеве и за Одессу. Не проходите мимо и знакомьтесь: Феликс ШИНДЕР, одессит, музыкант, любимец публики и просто хороший человек, – специально для «Аргументов недели»!
– Феликс, ты одессит?
– Я одессит, конечно.
– Коренной, не понаехавший?
– Коренной. Не понаехавший. Родился и вырос в районе Черемушки – это хрущевки, такие пятиэтажные дома, где дети тусуются вокруг гаражей и школы, а сама школа находится в ста метрах от дома.
– И где ты больше времени проводил – в школе или за гаражами?
– Школу я вообще терпеть не мог и сейчас не люблю. И я не считаю ее каким-то важным местом в нашей системе образования.
– Что мама говорила по этому поводу?
– А мама у меня очень интеллигентная женщина, она никогда насильно меня никуда не пихала. Она очень мудрая и всегда соблюдала грань моей личной свободы.
– Думаю, тебе сильно повезло.
– Да, я очень этим доволен. Если бы я жил с отцом, а он очень прагматичный человек, вырос бы каким-нибудь третьим помощником юриста, а ну его в баню! Хорошо, что я жил с мамой.
– Чем ты занимался до «Денег вперед»?
– Я, окончив девять классов, принялся путешествовать автостопом и влюбился в дорогу, в природу и в свободу. И это сформировало меня как личность. Я начал петь песни, у меня была такая хипповая банда. Я ездил, тусовался, пел за коньячок и пиво, а потом – аж за две тысячи гривен!
– Первый шикарный заработок?
– Нет, это рост коллектива! Девять лет назад то был минимум, который давали музыкантам в любом андеграунде. Если собираешь пятьдесят человек на свою команду, то тебе платили такую сумму.
– И вам две тысячи гривен платили за какие песни? За одесский шансон?
– Нет, это была регги-рок-н-ролл группа, которая чествовала хипповый свободный дух. Кстати, команда была очень активной и участвовала во многих фестивалях, которых сейчас, увы, нет.
– Выходит, ты бродяга по жизни?
– Да.
– Признавайся, это же, наверное, не так весело и романтично с бытовой точки зрения?
– Это очень весело! Мне тридцать лет, и последние пятнадцать из них, как начал ездить, я собираю свой райский быт по кусочкам. И это у меня получается, меня все очень устраивает. Я сейчас живу в палатке на Скалодроме в самом центре Одессы, на пляже.
– И при этом у тебя есть менеджер, который тебя всегда находит?
– И менеджер, и место для репетиций.
– Знаешь, ты очень неплохо выглядишь для человека, живущего в палатке на пляже.
– А я поэтому так неплохо и выгляжу, что живу в палатке. У меня хорошо обустроенный быт. Приезжай ко мне в гости, я тебе все покажу и научу жить в раю.
– Знаешь, а ведь приеду. В нашей стране умение жить в палатке на пляже очень ценно.
– Договорились.
– Как появились «Деньги вперед»? Это же немножко другое, чем регги.
– Я написал песню «Одесская», это моя авторская. И она вдруг начала резонировать. А потом я спел «Лимончики», еще что-то такое, и мне так понравилось! Я к этому моменту перестал хипповать так сильно, как раньше, у меня немного поменялось отношение к материальным благам. Захотелось своей музыки, той, которую хорошо понимаю. Песен, слов и оборотов, в которых есть частица меня. Пересмотрел свою биографию и, исходя из того, что я начал петь, понял, что имею на это полное право. Я вырос не то чтобы в нееврейской семье, но у нас же на постсоветском пространстве было принято открещиваться от своих еврейских корней, менять фамилии, чтобы куда-то поступить или еще что. А у меня нормальная такая биография: чтобы петь одесские песни, я жил в Израиле, вернулся, торговал на седьмом километре. И шить умею.
– У тебя тоже есть еще фамилия в запасе?
– Да, есть фамилия Морозов. Но я не считаю, что я Морозов. Мне эта фамилия случайно досталась. Я Феликс Шиндер.
– «Деньги вперед» – такое название наверняка не просто так нарисовалось, верно?
– Есть в Одессе на пляже один ресторан, где мы на заре нашего коллектива, а это четыре года назад, сыграли, и там нас кинули на деньги. И мы решили, что мы из группы «ХайВэй», которой тогда являлись, станем группой «Деньги вперед».
– И вы теперь всегда берете деньги вперед?
– И мы теперь всегда берем деньги вперед.
– У тебя не просто классные музыканты в группе – у тебя первоклассные парни. Местами даже угадывается отличное академическое образование.
– Музыка, которую играет «Деньги вперед», – это, на мой взгляд, настоящая народная одесская музыка.
– Потому что одесситы – это национальность. У нас есть свой одесский фольклор, хотя искусствоведы утверждают, что такого явления нет. Ну как нет? Фольклор – это когда есть свои сказки или легенды, свой язык, свои, отличные от других по наполнению, музыкальному и смысловому, песни. В Одессе, по-моему, из этого есть все. Я очень патриотично отношусь к нашему особенному южному духу и менталитету.
– Согласна, тем более что для меня лично ты носитель одесской культуры. И ты тот, кто ее возрождает. И у тебя некоторые песни звучат совершенно по-другому. Это твое авторское звучание?
– У нас нет какого-то такого звучания, сильно отличающегося. Но у нас есть напор, какого раньше не было. Я очень люблю рок шестидесятых, и у меня, соответственно, сложилось мнение, как должен выглядеть вокалист, вести себя: он должен гореть музыкой, теми словами, которые поет. Гореть и сгорать! А звучание не изменилось, инструменты же точно такие, как и сто лет назад. Но мы ищем, экспериментируем.
– Но стиль-то у вас точно свой. У него есть название?
– Ну, много можно напридумывать слов, это очень сейчас популярно, ведь все хотят обладать собственным стилем. Когда у нас гастроли в Израиле или Европе, я для иностранцев обычно говорю, что это микс балканской музыки с «литл-бит-шухер-мухер фром Молдованка». Они, конечно, ничего не понимают, но я улыбаюсь. Еще нас называют «Одесса-ганстер-джавиш-фолк», но я не очень люблю это название.
– Кто приходит слушать «Деньги вперед»?
– Слава богу, все кто угодно. Приходят люди постарше, которые не слушают Монатика, которые не понимают Дорна, которым надоело то, что звучит по радио. Они соскучились по чему-то понятному им, в то же время со свежей подачей. От очень даже взрослых до откровенно престарелых, лет под девяносто. Для них это волна воздуха знакомого и, может быть, родного. Приходят дети, им нравится.
– Вы очень нравитесь моей маме, серьезно. Она интеллигентная женщина и считает вас культурной группой, хотя у вас много блатняка.
– Есть такие песни, которые реально по тексту блатняк-блатняк. Но если их немножечко по-другому завернуть, они становятся пикантной изюминкой. И мне они очень нравятся. У нас вся эта бандитская история восхваляется поколениями: Миша Япончик и Соня Золотая Ручка – романтические герои, хотя это бандиты и ничего хорошего там нет. А сериал «Бригада» в девяностых? Это же ужас, но людям нравится. У нас заложена какая-то тяга к бандитской романтике.
– Тебя не критиковали за страсть к бандитским песням? Например, соседка тетя Фима: такой хороший мальчик из приличной семьи, а поешь такие песни!
– Нет. Иногда говорят, что выезжаю на одесской теме, мол, каждый может перепеть «Семь сорок». Но мне по барабану, я делаю то, что мне нравится. В целом, в Одессе я становлюсь народным героем, потому что у нас любят хороших музыкантов.
– На Привозе узнают?
– Еще как! Мне такие скидки делают!
– Кроме Одессы, Киева и Израиля где тебя еще можно увидеть и услышать?
– В этом году я очень хотел навести вектор на фестивальные концерты, чтобы люди могли познакомиться с нами. Но когда мы пишем заявки на фестивали и указываем, что играем одесский фольклор, организаторы, не зная нашей музыки, думают, что мы играем всякую свадебную лабуду под синтезатор и скрипочку. В результате мы не доходим до сцены. А мне хочется доказать и показать, что после одного нашего концерта нас захотят пригласить еще раз. Мы над этим работаем. Я очень рад, что нас пригласили в Тернополь на более украиноязычный фестиваль «Файне місто» с нашим одесским языком. У нас был случай, когда нас не взяли на фестиваль в Одессе, поскольку мы поем на идиш, на иврите, на русском, но одесситы не насочиняли песен на украинском. Но ведь Одесса – это Украина!
– Когда ты поешь на идиш, ты знаешь, о чем поешь?
– Я знаю, о чем пою. На идиш в Одессе никто не разговаривает, но многие знают и хранят этот язык. Это как с узорами на вышиванках: их не носят каждый день, но они есть.
– Я не могу не спросить: как ты оказался на «Голосе Украины»?
– Это была такая неожиданность для меня, но я так рад, что туда попал. Это в моей жизни был очень знаковый момент. Таких ярких, точных, энергетически емких моментов у меня в жизни не так много. Хотя многие ждали какого-то подвоха, спрашивали, не издевались ли там надо мной, не заставляли ли всякое делать. А еще спрашивали, сколько заплатил.
– Так давай я тоже спрошу! Сколько заплатил за участие и как там над тобой издевались?
– (Смеется.) Ой, издевались, не могу! Кровавыми слезами обливался! И квартиру в Бердичеве пришлось продать, чтобы участвовать. Ты думаешь, отчего я в палатке живу? Жизнь моя после «Голоса» покатилась, судьба-злодейка (смеется)…
– Как говорится, ты что-то имел с этого проекта?
– Посыпалось много предложений. А еще мэр наш поддержал меня в голосовании. У меня никогда такого не было, чтобы такое огромное количество людей меня поддерживало. Мне потом каждый второй в Одессе подходил и говорил, что голосовал за меня.
– А что скажешь о фестивале клезмерской музыки в Киеве, который проходил 12–13 мая? «Деньги вперед» на нем отыграли по-взрослому!
– Это же первый такой фестиваль! Знаешь, слово «клезмер» для многих людей, которые пришли, было вообще непонятным до этого. В Украине много лет были только рок-, джаз- и фолк-фестивали. И нам прям очень не хватало такого мероприятия. Это же обогащение культуры. Я поздравляю всех организаторов с этим чудом и хочу, чтобы такой же фестиваль прошел в Одессе. Такая идея у меня тоже была. Надеюсь, мы обязательно его проведем у нас.
